Как перевоспитать избалованного ребенка?

Когда родился Костя, его маме и папе было по 35 лет. Им пришлось долго ждать, прежде чем это произошло. Соответственно велика была и радость от того, что теперь у них есть здоровый малыш. Все внимание, тепло и забота предназначались теперь только ребенку. Его первые попытки ползать встречались восторженными аплодисментами, первые самостоятельные шажки — еще большим ликованием. Ну и что, спросите вы. Разве это неправильно, когда ребенку уделяют много внимания, когда дают ему чувство защищенности, восторгаются его первыми шагами? Конечно, все это так. Но тем не менее кое-что уже тогда было сделано неверно: буквально все, что делал маленький Костя, восторженно обсуждалось, отмечалось как праздник. Он сам поднес ложку ко рту — аплодисменты, опрокинул что-нибудь — аплодисменты, вытянул вверх руки, чтобы показать, какой он большой, — опять аплодисменты. Причем родные радостно хлопали в ладоши не только тогда, когда Косте удавалось сделать что-либо впервые, но и тогда, когда он делал это в десятый или двадцатый раз.

Последствия не заставили себя ждать: скоро родители почувствовали, что для Кости главное уже вовсе не в том, чтобы владеть ложкой, подать кубик или суметь сделать что-нибудь еще. Его интересовали уже не сами вещи, на которые он обращал внимание, а исключительно аплодисменты, которыми награждалось его поведение.

Катастрофа разразилась, когда мать Кости забеременела во второй раз. В свои полтора года он быстро почувствовал, что что-то изменилось: мама уже не могла играючи поднимать его на руках, иногда целыми днями оставалась лежать, а слово «ребенок» в семье стало звучать вне связи с ним.
Костя обратил все свое «отточенное мастерство» добиваться внимания в негативную сторону: реагировал буйными приступами упрямства, когда мать ласково объясняла, что теперь не может перенести его через дорогу на руках, снова стал писать в штанишки, толкал обеденный стол так, что дребезжала и падала посуда.

С рождением дочери Кати обстановка в доме вообще стала опасной: Костя щипал и царапал малышку, когда мог достать, бросал подушки на ее кроватку, снова и снова приставал к маме, требуя «отнести ее назад». Детей ни на секунду нельзя было оставлять вдвоем. Кроме того, процесс кормления грудью доводил маму Кости до отчаяния, превращая каждый день в сплошную драму. Детский врач дал ей в общем-то разумный совет: при кормлении малютки усаживать Костю рядом с собой, давая ему книжку с картинками. Но из этого ничего не выходило. Костя тут же вскакивал и искал возможность спровоцировать маму, каждый раз придумывая что-нибудь новое. К примеру, начинал разматывать нитки из клубка, приносил разноцветные мелки и размалевывал стены, раскачивал торшер так, что он вот-вот мог упасть на стеклянный столик, и при этом вызывающе смотрел матери в глаза. Ей приходилось то и дело прерывать кормление, чтобы заняться им.

Это «хождение по мукам» длилось довольно долго. Судорожная напряженность, в которой жила семья, постепенно сошла на нет лишь после того, как второму ребенку, Кате, исполнилось полтора года. Косте к тому времени было уже четыре, он постепенно кое-как свыкся со своим положением, пошел в детский сад, где обзавелся собственными друзьями, и больше не интересовался «малявкой». Теперь он как бы «перешел в высшую лигу».

Самым парадоксальным моментом во всей этой истории было то, что родители Кости руководствовались именно теми принципами, которые рекомендует современная детская психология: стремились дать ребенку чувство уверенности и защищенности, окружить его любовью. Они отмечали и хвалили все его маленькие достижения, были очень чуткими к нему, старались всегда быть предсказуемыми, понятными для ребенка. Так что же они сделали неправильно?

Они просто перестарались, слишком уж явно поставив Костю в центр семейной жизни или, лучше сказать, слишком часто показывали ему, что именно он является главной «ценностью» семьи. При этом они отказывались от самих себя и своих интересов (не только тогда, когда это было действительно необходимо) до такой степени, что у Кости неизбежно должно было сложиться впечатление: на свете нет никого важнее его. Даже когда приходили дедушки-бабушки или другие гости, в первые полтора года все вертелось исключительно вокруг Кости и его способностей. Каждый брал его на колени, качал, тискал, кто-то всегда играл с ним, когда он стал ползать.

Так у Кости образовались дефицит «занятости» и неправильная программа поведения. Дефицит касался игр: зачем стараться играть самостоятельно, если всегда находился кто-то, кто показывал ему какую-нибудь игру? Неправильное поведение было следствием этого дефицита: поскольку Костя не учился играть, поскольку игровое, возбуждающее интерес общение с окружающим миром вещей оставалось для него закрытым (лишь в детском саду он постепенно наверстал упущенное), он целиком переключился на то, чтобы удовлетворять свою потребность в занятиях, принуждая окружающих занимать его. К примеру, занятия для детей 1 года сложнее придумать и воплотить в интересную игру, чтобы малыш не заскучал, а вот для деток постарше проще простого.

Можно привести еще несколько примеров, показывающих, чего только ни выдумывают избалованные дети, чтобы отстоять свои привычные привилегии.

Маша была замечательным младенцем, милым, не требующим особого присмотра: никаких проблем днем и почти никаких ночью. «Можно только позавидовать», — говорили другие матери. Но потом, примерно в возрасте двух лет, она вдруг превратилась в какого-то непоседливого чертенка: не говоря ни слова, совершенно неожиданно бросалась бежать — из кухни в комнату, вокруг большого стола, выбегала в сад, носилась между кустами и, если ее не удавалось поймать, падала с разбегу прямо в компостную кучу. Сперва это было игрой, родители смеялись и бежали за ней, крича: «Догоню-догоню!» Но скоро смеялась только Маша, особенно когда вырывалась на улице и проворно бежала к перекрестку. Родители чувствовали свое бессилие, не зная, как отучить Машу от таких опасных проделок.

Причина и в данном случае в том, что ребенка избаловали: для многочисленной родни Маша была звездой, она получала массу внимания, но у нее было мало времени на то, чтобы научиться играть самостоятельно. Поэтому, когда Машины родители разъехались с дедушками-бабушками, в доме стало тихо. Для Маши — чересчур тихо, вот она и старалась «дать жизни»: когда никто с ней не занимался, она бросалась убегать.

Похожая история была со Степой. Родители тоже уделяли ему чрезмерно много внимания, хотя и не по собственной воле: он вынудил их. Будучи трудным ребенком, он никогда не засыпал раньше 12 часов ночи. Да и то только на два-три часа, заставляя родителей бодрствовать круглые сутки. Когда они попытались постепенно уменьшить количество уделяемого ему внимания, он случайно открыл эффективное средство противодействия: стал подбрасывать в воздух всевозможные предметы. Сначала какие-нибудь мелкие вещи, потом кубики, ложки, а под конец — и чашки.

Таким образом, то, что ребенок оказался избалованным, не всегда есть только следствие ошибки, невольно совершаемой родителями из любви и восторженного отношения к своему ребенку. Часто этому способствуют внешние обстоятельства, буквально вынуждающие баловать ребенка.
С Мишей все началось тогда, когда он в младенческом возрасте плакал по полночи и засыпал только от полного изнеможения. С какого-то момента родители стали брать его к себе в постель. Плакать малыш перестал, однако теперь «плачут» родители: сейчас Мише уже пять лет, а он по-прежнему спит с матерью в родительской кровати. Все попытки отправить его в собственную кроватку, до сих пор разбиваются об упорное сопротивление ребенка. Дошло до того, что полгода тому назад мальчик снова стал писать в постель, когда родители хотели заставить его спать в детской.

Надеемся, что, окружая малыша заботой и вниманием, вы стараетесь все-таки «держать себя в руках». Помните: с пьедестала, на который вы возносите свое чадо, ребенок может упасть — тогда больно будет и ему, и вам.