Что делать, если ребенок ругается?

Есть слова, которые не принято произносить вслух. Только почему как раз их и приходится частенько слышать от собственных детей…
Это случается и с вами, дорогие читательницы и читатели, и со мною, и с моими детьми, и даже с английской королевой — все мы иногда употребляем бранные слова. К примеру, когда случайно стукаем молотком по пальцу, опрокидываем чашку с кипятком, проливаем сок на платье или наш автомобиль подрезает какой-нибудь «козел».

Но все-таки разница между моими детьми — трехлетним Владом, семилетним Данилом, двухлетним Андреем — и английской королевой есть. Думаю, глава Британского Содружества вряд ли употребляет по пятьдесят раз на день слово «говнюк», и вообще, если она и ругается, то только тогда, когда ее никто не слышит. А вот моим детям почему-то нет большего удовольствия, чем «порадовать» крепким словцом большое общество. Вот недавний пример. К нам в гости пришли не очень близкие знакомые. Не успели сесть за стол, как в комнате появился Данил: «Папа, а Влад опять сказал «говнюк». Я в ответ: «Прекрати немедленно, я уже говорил, что не желаю слышать этого слова!» Данил громко кричит на всю квартиру: «Влад, папа сказал, что не желает слышать слово «говнюк»!» Из детской комнаты раздается голос Влада: «А я вообще не говорил «говнюк». И тут вступает Андрей, напевая: «Го-го-гов-гов-нюк». Немая сцена…

Устами ребенка глаголет…

Если кто-то из читателей ухмыльнется, я это пойму. Мы тоже были такими. Если честно: разве матери и отцы не испытывают какую-то своеобразную гордость, услышав, как двухгодовалый карапуз впервые произносит «засланец»? Такое гадкое слово из невинных детских уст — как мило! Это можно понять… Но есть две закавыки: во-первых, дело, как правило, не ограничивается одним-единственным словом, а во-вторых, посторонних некоторые слова неприятно поражают. Ведь когда чужой ребенок говорит «засранец», я думаю (даже вопреки тому, что знаю): «С воспитанием в их семье явно не все в порядке».
С другой стороны, очевидно, что на определенном этапе развития разные «фекальные» слова неизбежны. Это знает каждый, кто хоть раз наблюдал за группой трех-пятилетних детей во время еды. «Эй, ты что там ешь?» Миша рассматривает свою тарелку: «Кашку-какашку». Ха-ха-ха! «Смотрите, что я пью». Хи-хи-хи! «Пи-пи-сок». Радостный визг.

Поначалу такие «изысканные» беседы ведутся вовсе не для того, чтобы позлить взрослых, а шутки ради. Подрастая, дети замечают, что определенные «дела» только «делают», а говорить о них не принято. У двух-трехгодовалого ребенка «каки» и «писи» вызывают обостренный интерес именно потому, что теперь он может контролировать свои естественные отправления. А у детей постарше — скорее потому, что этим можно провоцировать. Гадкие слова дают власть. Четырехлетнему человечку достаточно одного-единственного хлесткого словечка, чтобы довести родителей до белого каления.

Тут и проверка границ допустимого, и экспериментирование с языком. Желание узнать, какие в обществе действуют правила. Так, недавно Данил с притворным интересом спросил: «А почему вам не нравится, когда я говорю «блин»? Что в этом плохого?» А Влад признался, что ему нравятся выражения, которые он слышит от садиковских товарищей, потому что «они так красиво звучат». Когда я спросил его, понимает ли он значение некоторых, так называемых табуированных слов, он покачал головой и с довольной миной добавил: «Но это что-то нехорошее».

Родителям нелегко выбрать правильную линию поведения. Собственно, надо бы строго поговорить со своим отпрыском, а хочется громко рассмеяться. Конечно, маленькие дети замечают это — точно так же, как они фиксируют, что мы не очень-то достойный пример для подражания. Они ведь, к примеру, когда едут с нами в автомобиле, слышат моего «козла» в адрес других водителей.

Как же отучить детей употреблять уличные слова? С одной стороны, надо им дать понять, что этих слов мы слышать не желаем. С другой стороны, нельзя становиться мишенью для провокаций. Ведь чем больше мы кипятимся, тем привлекательнее эти слова для наших детей.

Выход из положения

От жестких запретов пользы мало. Если бы мы вывесили «черный список» из 50 слов, дети тут же придумали бы 50 новых ругательств. У нас, к примеру, слово «говнюк» под запретом. Так что Влад теперь обзывает своего брата «идиот» или, если он в хорошем настроении, «дуралей». Данил тоже соблюдает запрет и обращается к Владу примерно так: «Эй ты, свинтус паршивый». Тоже не выход…
Сейчас мы решили так: оскорбления недопустимы, однако слова «дурак» или «кретин», произнесенные «в состоянии аффекта», все-таки не так обидны, как «говнюк». (Каждая семья сама должна решать для себя, что считать оскорбительным).

Когда в нашем присутствии дети впервые произносят какое-нибудь новое ругательство или выдают словесный «изыск» из анально-генитальной сферы, мы притворяемся, что ничего не слышали. На второй, иногда и на третий раз — тоже не реагируем.

Но если такое выражение грозит закрепиться в лексиконе наших детей, мы говорим: «Нельзя!» Кстати, ученые полагают, что склонность к безудержной ругани свидетельствует о психической неустойчивости.

Ругань — распространенное явление

Благодаря исследованиям психологов и филологов, изучающих табелированные слова, мы теперь совершенно точно знаем: ругательства составляют свыше 10 процентов (!) содержания всех приватных разговоров. Многие психологи считают, что через предохранительный клапан ругани мы спускаем эмоциональный пар. Но осторожнее! Не надо быть исследователем, чтобы понимать, что ругательство подобно удару в лицо, что произнеся одно-единственное «грязное» словцо, можно нажить себе массу врагов.